Драко/Гарри
Очень красивый, светлый и грустный фик... Слэш приутствует в очень малом количестве... Я впервые плакала над фиком, хотя редко плачу вообще... Это ведь что-то значит?

Первая  глава, может кому и понравится...
Прекрасный мир (слэш)

Глава 1.

Во сне Гарри Поттер решил умереть. Это не было осознанным решением, просто маленький мальчик, который уже давным-давно жил глубоко внутри него, свернувшись там со стареньким плюшевым медведем под запачканным одеялом, закрыл свои уставшие зеленые глаза. Он жил там, в Гарриной душе, с тех пор, как дядя закрыл перед лицом маленького Гарри дверь кладовки, и на блестящие зеленые глаза упала тень. Не воображаемый друг и не воображаемая часть его самого, просто все тайные мечты и желания детства, в которых Гарри никогда не признавался вслух (Рождество, и леденцы на палочках, и пони, и щенки, и трехколесные велосипеды). Они должны были куда-то деться и в результате оказались глубоко внутри, согреваемые верой и надеждой ребенка с непокорным духом.

А потом, когда Гарри был на пятом курсе, мыльный пузырь лопнул, его сердце разбилось, дух пошатнулся, и он решил умереть.

Утром он проснулся и сначала не заметил ничего необычного. Он открыл глаза, потолок выглядел прежним в неясном предутреннем свете. Вертясь, он сражался с простынями, запутавшимися вокруг ног, пока ступни не коснулись холодного пола, заставив его поежиться. Он проснулся первым, он всегда просыпался первым, механически собирал свои вещи и спускался к ванной гриффиндорских мальчиков, сжимая в руках очки. Не было смысла надевать их, пока не было ничего, что нужно было хорошо видеть, а путь в ванную он смог бы найти даже в темноте. Он опустил на пол полотенце и одежду, включил душ, снял пижаму и встал под горячую струю воды.

Это было приятно, как и всегда. Вода расслабляла мышцы и облегчала боль, скользила по его растрепанным волосам, скрывала слезы, которые могли появиться в сонных глазах.

Несколько минут спустя он вышел из-под душа в запотевшую ванную комнату, убирая с глаз мокрые волосы и туго оборачивая полотенце вокруг талии. Он не стал вытираться, он вообще редко это делал. Ему нравилось чувствовать, как вода маленькими струйками сбегает по телу, по коже и мышцам, капает с волос и с кончика носа.

Его очки лежали возле раковины, он надел их, вытерев запотевшие стекла кончиками пальцев, и взглянул, прищурившись, в туман, отражавшийся в зеркале, покрытом капельками пара. Он вытер его кулаком, а потом… потом Гарри заметил, что что-то в нем изменилось.

Он смотрел долго-долго на незнакомое лицо, которое смотрело на него в ответ, ничего не выражая. Все те же нос, рот, шрам. Все те же зубы и уши, и кожа. Но в то же время, словно кто-то другой заполз в них и управлял теперь этими мышцами, языком. Все они, похоже, двигались без его участия. Но Гарри поразило даже не это.

Глаза. Они были другими. Все такие же большие за круглыми очками, все такие же зеленые с более светлыми крапинками вокруг зрачков. Но они были… невыразительными. Пустыми.

Что-то внутри Гарри умерло. Свет, который был ярким, который сверкал, начал тускнеть в конце четвертого года в Хогвартсе. А теперь он пропал.

Гарри больше не был Гарри, Гарри был Гарриным телом, которое контролировал кто-то другой, пока сам он сидел и наблюдал за этим с растерянным удивлением.

В дверь постучали, Гарри подскочил и обернулся.

— Шеймус? — отозвался он, заранее зная, что это именно он и есть. Шеймус всегда просыпался через двадцать минут после Гарри, таков был ритуал: "раз уж нам приходится делить душ, нам заодно придется и привыкнуть к этому". Не такой беспорядочный, как принцип, который до сих пор работал у девочек: "кто первый встал, того и тапочки".

— Гарри? — ответил Шеймус, передразнивая его немного, и снова постучал. Через двадцать минут спустится Дин, Шеймус ненавидел, когда Гарри копался.

Он собрал свои вещи и открыл дверь, ожидая, что Шеймус скажет что-нибудь про его глаза, про то, как они изменились. Шеймус сонно ухмыльнулся, проскочив мимо Гарри, дружески вытолкнул того из ванной и захлопнул за ним дверь.

— Нет, не думаю, — шепнул Гарри, отвечая на вопрос Шеймуса. Нет, он уже совсем не Гарри.

— Привет, Гарри, ты сегодня немного запаздываешь, — поприветствовала его Гермиона из гостиной, где сидела, доделывая работу по заклинаниям. Она уже приняла душ, теперь ее волосы сохли, и Гарри наблюдал, как свет пламени окрашивает их в рыжевато-каштановый с огненным оттенком цвет. — Гарри?… Гарри.

Он испуганно моргнул и взглянул на нее.

— Что?

— С тобой все нормально? Ты только что… так уставился на меня.

Не на нее. На игру света в ее волосах. Что гораздо интереснее.

— Я слегка опоздал, — повторил Гарри, в доказательство того, что он ее слышал. — Я никогда не опаздываю, только на занятия.

— Точно, — сказала она, нахмурившись. — Все нормально?

— Как всегда, — неубедительно соврал он. — Я в полотенце, — он извинился и поднялся по ступенькам в свою спальню.

День прошел, словно в тумане. Ничего удивительного в этом не было, для Гарри все дни давно смешались. Проснуться, съесть завтрак, пойти на уроки, съесть ланч, пойти на уроки, пойти на тренировку по квиддитчу, съесть обед, сделать домашние задания, лечь спать, умыться, повторить по необходимости.

Единственное, что запомнилось за весь день, это то, что Гарри трижды чуть не умер. Первый раз это произошло на Трансфигурации, когда они пытались превратить своих мышей в попугаев, и Гарри каким-то образом умудрился сделать все неправильно. Профессор МакГонагалл едва успела спасти его от получившегося в результате существа, которое уже собиралось, было, его сожрать. Позднее, на уходе за магическими существами он свалился с ограждения, на котором они должны были сидеть, наблюдая, как Хагрид пытается успокоить небольшое стадо хаффлампов. Хаффлампы тут же обратились в бегство и чуть его не затоптали. Третье происшествие случилось на тренировке по квиддитчу, Гарри налетел прямо на бладжер, который даже не двигался.

Его живот все еще ощущал этот удар на следующее утро, когда Гарри лежал в постели, проснувшись даже раньше, чем обычно, только не видя смысла вылезать из кровати.

Но он все-таки вылез, конечно, потому что не годится опаздывать второй день подряд. Он принял душ, в этот раз, избегая смотреть в запотевшее зеркало. Как только Шеймус спустился, Гарри вышел из ванной, оделся и привел себя в порядок. Гермиона взглянула на свои часы, когда он шагнул в гостиную, и улыбнулась ему. Ее волосы снова сохли, Гарри чуть наклонил голову и вернул ей улыбку, наблюдая за танцем отблесков света в ее волосах.

— Доделал всю вчерашнюю домашку? — спросила она.

— Да, — ответил он после короткой паузы. В последние дни между вопросами и его ответами всегда была пауза.

— Хорошо. Я подозреваю, Рон не закончил работу по Защите от Темных Искусств, честное слово, он странно на меня посматривал вчера, когда дописывал последний параграф своего свитка.

— Он справится. Как обычно, — ответил Гарри рассеянно, он сел на стол возле стены, рядом с шахматами. Фигурки, расставленные для игры, спали на своих квадратах. Они проснулись, когда он уселся, белые сонно улыбались ему, черные хмурились из-за того, что их сон потревожили. Гарри начал играть сам с собой.

Он забыл заклинание, отталкивающее мелких огненных демонов на Защите от Темных Искусств (и был едва не зажарен заживо), чуть не упал с лестницы, ведущей в класс прорицаний, и подавился во время ланча.

— Блин, Гарри, — сказал Рон, после того, как последнее происшествие было прервано заклинанием, которое Гермиона вычитала в "Медимагии для Начинающих". — Можно подумать, ты призываешь смерть или что-то в этом духе.

— Или что-то в этом духе, — тихо согласился Гарри, хотя на самом деле он не слышал заявления Рона. Весь зал повернулся посмотреть, когда он начал давиться, а ему не хватало сил даже на то, чтобы сделать смущенный вид. Этот вариант мог бы подойти, в конце концов. Мальчик-Который-Выжил Подавился Морковкой и Умер.

Следующим утром Гарри проснулся рано и пошел в ванную, как и в любой другой день, только сегодня в башне было немного холоднее, чем обычно. Он закрыл и запер дверь, положил свои вещи и посмотрел в зеркало, при этом избегая встречаться взглядом с самим собой. Вместо этого, он пробежал рукой по лбу, вдоль носа, к губам, обводя их ногтем. Его никогда не целовали, но его это не особенно заботило. Поцелуи казались довольно-таки беспорядочным и бессмысленным времяпрепровождением. Он провел рукой вниз, по подбородку, и снова вверх, к щеке. Немного грубо, надо побриться. Ему еще не приходилось бриться каждый день, как Шеймусу, но нужно было делать это чаще, чем Рону или Невиллу, и этого было достаточно. Он же не участвовал в гонке под названием "кто быстрее вырастет".

Он принял душ, вода была холоднее обычной. Кран с горячей водой работал плохо, поэтому душ был быстрым, он поежился, когда обернул полотенце вокруг талии и вытер зеркало. Надел очки. Вспышка зеленого, и он заставил себя отвести взгляд от своего отражения. Это его нервировало.

Гарри не раз брился раньше, и уже не испытывал трудностей. Плавные мазки, снять пену, теперь успокаивающие движения. Их ритм убаюкал его, странно расслабив, и Гарри позволил глазам закрыться.

Ритм изменился без предупреждения, движение воздуха, движение мышц, движение руки, что-то. Лезвие впилось в кожу шеи, глубоко.

Зашипев от внезапного укола, Гарри бросил лезвие и включил холодную воду, смывая пену с пореза. Потом уставился на свое отражение. Вода странным образом заставляла кровь выглядеть ненастоящей. Казалось, они не смешиваются сразу же, существует словно какое-то сопротивление, как будто кровь слишком густая, как будто это нефть. Кровь была похожа на темно-красную ленточку. Изгибалась и вертелась, образуя маленькие вены, словно это она сама кровоточит, сбегает по сосудам, проходит через бьющееся сердце, несмотря на то что она вытекла и сбегала вниз по его мокрой коже.
Он встряхнулся и схватил полотенце, прижимая его к ране. Он мог чувствовать пульс, бьющийся прямо под полотенцем, прямо возле пореза, под его кожей. Он чуть не перерезал себе горло.

— Черт! — шепнул он единственное, что пришло ему в голову. Он вытащил палочку и произнес простейшее исцеляющее заклинание. Рана закрылась, и он вытер с нее кровь перед тем, как закончить бриться.

Уже когда он поднялся по лестнице, Шеймус открыл дверь ванной и окликнул его.

— Гарри? Гарри, с тобой все в порядке? Здесь кровь по всей раковине…

Гарри не ответил.

* * *

Гермиона шла с одной стороны, Рон с другой, они спорили о чем-то через голову Гарри, который пропускал все мимо ушей. Они весь год вели себя так, спорили через его голову. Рон всегда был выше Гарри, и Гермиона за лето тоже здорово вытянулась. Теперь она была высокой, хотя оставалась такой же худой, как и раньше, и волосы ее оставались такими же пышными. Гарри почти совсем не вырос. Все еще маленький, бледный, с растрепанными темными волосами, и с количеством щетины достаточным, чтобы бриться раз в неделю. Но его это не волновало. Его многое не волновало, на самом деле.

В том числе и зельеварение, на которое они направлялись, когда Гарри чуть было не умер второй раз за этот день. Они спускались по ступенькам, когда лестница начала перемещаться, качнувшись влево. Гермиона и Рон, уже привыкшие к этому, остановились и продолжили свой спор, терпеливо ожидая, когда ступеньки остановятся.

Гарри не заметил и чуть было не сошел в пустоту.

— Гарри! — вскрикнула Гермиона, он оглянулся через плечо, замедлив шаг.

— Что?

— Осторожнее! Ступеньки двигаются.

— О, — он огляделся вокруг, слегка удивленный. Потом взглянул вниз и увидел, что от края лестницы его отделял только один шаг. О.

— Ты что, не заметил, Гарри? — спросил Рон, нахмурившись, когда лестница перестала двигаться, и они продолжили свой путь.

— Ты чуть не умер, Гарри! — воскликнула Гермиона.

— По крайней мере, смерть была бы реальна, — пробормотал он, слишком тихо для того, чтобы она услышала.

— С тобой все нормально, Гарри? — обеспокоено спросила Гермиона, нерешительно коснувшись его руки.

— Еще разок сегодня и со мной все будет прекрасно, — пробормотал он.

— Еще разок что? — спросил Рон.

Гарри не ответил. Еще раз почувствовать касание смерти, конечно. Потому что Гарри обратил внимание, что это случается трижды в день. А это был уже третий день. Может быть, третий раз на третий день будет иметь какое-то особенное значение, а может быть, он действительно умрет.

Странно, этой перспективе Гарри улыбнулся впервые за день.

Все-таки, три — магическое число.

— Это, — сказал Снейп несколько минут спустя, швырнув на свой стол большую банку, полную оливково-зеленого консерванта, — плотоядный слизень. Мертвый, естественно.

По классу прошел ропот отвращения, даже некоторые слизеринцы выглядели так, словно их сейчас стошнит от одного вида слизняка, который был размером примерно с Гаррину кроссовку, темного цвета, с проблесками желтовато-зеленого. Его нижняя сторона была прижата к стеклу банки так, что видно было рот — абсолютно круглую дыру, утыканную тремя рядами зубов, похожих на иголки, предназначенных срывать плоть с костей.

— Довольно противные создания, и довольно широко распространенные. Средство от плотоядных слизней полезно для того, чтобы держать их на расстоянии, но если они уже завелись, от них нельзя избавиться таким способом. Сегодня вы научитесь, как приготовить для них пестицид.

Он всегда так говорил. Сегодня вы научитесь. Не сегодня я научу вас, или сегодня вы попытаетесь приготовить это. Всегда: "вы научитесь". Или я накажу вас.

Снейп объяснил свойства зелья (немедленная смерть любого слизняка, которого оно коснется) и описал свойства каждого из ингредиентов, закончив лекцию словами:

— Вы готовите конденсированное зелье, если бы оно использовалось на практике, его смешали бы с водой, одна часть к четырем. Оно довольно ядовитое, так что будьте добры удержаться и не выпить его. Любой, кто потеряет свой доскаучевый стручок, заодно потеряет сотню очков своего факультета. Приступайте к работе.

Гермиона выбрала нужные ингредиенты, пока Гарри и Рон устанавливали свои котлы. Они должны были варить зелье по одиночке, Снейп перестал распределять работу по парам в начале пятого курса.

Через несколько минут Гарри поставил вариться первые несколько ингредиентов, Гермиона и Рон снова спорили, Гарри не слушал их. Точнее, он считал, что не слушает. Однако, та небольшая часть его, которая хотела умереть, должно быть, прислушалась все же.

— Сто очков? — Рон посмеивался. — За потерю доставучего стручка? — произнося это, он вопросительно помахивал тем самым стручком.

— Доскаучевого стручка, — поправила Гермиона, спасая стручок из рук Рона. — И это справедливое наказание. Они очень редкие и ценные. Кроме того, весь яд в этом зелье исходит именно от стручка. Один стручочек, использованный в более сложном и смертельном зелье, может убить целую армию, а если мы его потеряем, кто-нибудь другой может найти и использовать для чего-то похуже, чем уничтожение слизней.

— Вау, Гермиона, ты, правда, одобряешь убийство невинных слизнячков? — усмехнулся Рон.

Она надулась.

— Заткнись, Рон, — Гарри осторожно помешивал свое зелье, разложив ингредиенты в том порядке, в котором их нужно было добавлять, чтобы больше не заглядывать в инструкцию. Он аккуратно сложил их и посмотрел на жидкость в котле. Каждый раз, когда она меняла цвет, он добавлял следующий ингредиент, пока не добавил их все. Зелье превратилось из черного в странно беловатое.

— Помните, — произнес Снейп, наблюдая за ними из-за своего стола. — Конечный результат должен быть непрозрачным и слегка отдавать запахом, смутно напоминающим черную лакрицу.

Гарри налил около одной чашки зелья в стеклянную пробирку и поднес к носу, внимательно принюхиваясь. Чем-то оно точно пахло, хотя он беспокоился, что запах напоминал скорее бензин, чем лакрицу. Нахмурившись, он поднял пробирку к свету, и посмотрел на нее, сощурившись, проверяя, пропускает ли жидкость свет. Непрозрачность подразумевает, что жидкость совсем не должна пропускать свет.

Чуть склонив голову и держа пробирку ближе к свету, Гарри почувствовал на себе чей-то взгляд. Кто-то смотрел на него.

В эти дни никто особенно не смотрел на Гарри. Волосы у него на загривке встали дыбом, и он поежился, отводя взгляд от кружащейся жидкости, скользя им ниже, чтобы встретится с глазами, которые наблюдали за ним.

Драко Малфой. Держащий два доскаучевых стручка с самодовольной ухмылочкой, которая всегда при нем, брови вызывающе подняты, губы искривлены, серые глаза… сияют.

Гаррины глаза больше не сияют так.

Гарри приоткрыл губы, облизнул их, раскрыл рот, словно собираясь что-то сказать.

Он так и не узнал, что это он вдруг собрался говорить, потому что как раз в этот момент котел Невилла взорвался, мальчик полетел прямо на Гарри, врезавшись в его стул, и от сильного удара Гарри вылил яд, предназначавшийся плотоядным слизням, прямо в свой открытый рот.

Зелье жгло, он начал задыхаться, кашлять, уронил пробирку, и та разбилась.

Гермиона закричала первая:

— Ты отравил его! Он отравлен! Гарри умирает!

Вопли сделались громче, безумнее, и сердце Гарри ускорило темп, когда он начал тяжело дышать от возбуждения, нет, паники. Конечно же, паники. Кто будет возбужден перспективой собственной смерти от яда для плотоядных слизней?

Но дыхание ускорилось, ударило в голову, причиняя головокружение, и Гарри свалился на пол, задыхаясь и глотая ртом воздух, глаза расширены, на губах едва заметная улыбка.

Гриффиндорцы в панике столпились вокруг, Снейп кричал. Он держал что-то похожее на антидот в руке, но истеричные гриффиндорцы не давали ему пройти.

— Я умираю, — сказал Гарри вслух, немного растерянно. — Я умираю.

— Нет, — холодный голос, холодные руки касаются руки Гарри. Он моргнул и заставил себя сосредоточится. Над ним склонился Драко Малфой.

Уже умер и попал в ад — на одно пугающее мгновение Гарри решил, что Драко собирается поцеловать его.

Драко выглядел очень раздраженным. Выведенным из себя. И в то же время холодно удивленным.

— Проклятье, Поттер, в следующий раз трави себя до того, как я испорчу твое зелье.

Потом Драко исчез, и Гарри понял, что он вовсе не держал его за руку. Драко что-то вложил в нее.

С видом умирающего, покорно смирившегося с чем бы то ни было, подаренным Драко, дабы отметить его кончину, Гарри разжал руку.

Это был доскаучевый стручок. Драко украл его, пытаясь лишить Гриффиндор сотни очков, и сделав это, спас Гарри жизнь.

Ирония случившегося рассмешила Гарри.

* * *

Начало следующего дня выдалось ярким и солнечным, словно запретное удовольствие. Такого совершенства не бывает без угрозы сильной весенней грозы, которой жара разразится в ближайшем будущем. Гарри проснулся весь липкий от пота, пижама опутывала его, прилипая к телу.

Он намеренно включил самую холодную воду в душе, чтобы смыть с себя пот. Потом, чистый и дрожащий, он расчесал волосы и оделся, совсем не глядя в зеркало. Он знал, что глаза все еще будут тусклыми и невыразительными, лицо будет словно восковым, как будто мышцы, управляющие его улыбками и недовольными гримасами, сдались, перестали отвечать на его команды. Или, может быть, он просто перестал отдавать эти команды.

Рон уже встал, Гермиона обещала помочь ему закончить работу по Защите от Темных Искусств. Поглядывая на Гарри, пока Гермиона перечитывала последний написанный им параграф, Рон сказал:

— Ты ворочался и вертелся всю ночь, Гарри. Плохие сны?

— Не думаю, что мне еще сниться что-то, — Гарри нахмурился.

— Тебе всегда что-то снилось. И это обычно сбывалось. Что же изменилось? — спросила Гермиона.

— Я, — ответил Гарри. Он не стал пояснять, а она сдалась слишком рано. Конечно, ее отвлекала домашняя работа. У Гермионы она всегда на первом месте.

На завтрак они шли вместе, Гарри сделал слабую попытку принять участие в разговоре, но он его не очень-то волновал, да и все остальное тоже. Пока группа слизеринцев не нарушила спокойствие, опоздав к завтраку, впереди них шел Драко. Даже тогда, его интерес был коротким, взгляд скользнул к двери и секундой позже в сторону. Но если бы кто-нибудь заботился достаточно, чтобы посмотреть и чтобы действительно увидеть, он мог бы заметить, что, по крайней мере, в течение той секунды глаза Гарри... они светились. Чуть-чуть.

Первым в тот день у него было прорицание, и когда они с Роном добрались туда, Гарри был потерян. Не физически потерян, не потерян в своих мыслях, просто потерян внутри себя самого, в странной оцепенелой темноте, которая накрыла его во сне несколько ночей назад. Если бы ему хватило сил, он задумался бы об этой темноте. Если бы ему хватило мужества, даже. Но ему его не хватало. Единственное, что некоторые понимали о Гарри — это то, что не он сам решил стать героем, он был выбран на эту роль. Мужество тех, у кого нет другого выбора, кроме как быть храбрыми, это не их черта характера, это то, что возникает, когда того требует ситуация.

Хотя сквозь болтовню Рона это было сложновато, Гарри уловил торопливые шаги кого-то, бегущего по коридору, который выходил к тому, по которому шел он сам. Это его не слишком обеспокоило, и он не сделал ничего, чтобы поменять свое направление, поэтому Драко, несущийся на всех парах, не мог свалить все на то, что не он, а звук его приближающихся шагов спас жизнь Гарри этим утром. Не звук заставил Гарри свернуть с пути, потому что он не волновал Гарри настолько, чтобы среагировать как-то иначе, чем просто вскинуть взгляд, слегка сузив глаза.

Драко выскочил из-за угла как раз, когда что-то справа болезненно скрипнуло — звук металла, преодолевшего свои узы. Гвозди, удерживавшие доспехи возле стены, где стоял Гарри, вылетели с ужасающим скрежетом.

Доспехи были огромные, раз в шесть тяжелее самого Гарри, и, без сомнения, очень сильно ранили бы его, если бы вообще не раздавили. Он почувствовал только дуновение холодного воздуха, когда они упали, однако, сразу отошедшего на второй план от внезапного шока, когда Драко Малфой врезался в него и сбил с ног, в сторону от падающих доспехов.

Драко по инерции кувыркнулся через Гарри, очутился на земле возле него и перекатился дальше на пару футов. Несколько долгих минут Гарри не понимал, что произошло, а потом уловил возбужденные крики Рона.

— Мерлин, Гарри! Доспехи чуть не рухнули прямо на тебя! Если бы Малфой с тобой не столкнулся… — внезапное подозрение наполнило голос Рона. — Чем это ты тут занимался, носясь по коридорам, Малфой? — спросил он, изучая доспехи, чтобы выяснить, из-за чего они упали.

Ничего особенного, просто старые гвозди, старый металл, которые почему-то выбрали именно этот момент, чтобы ослабить крепления.

Но Малфой, который, как решил Гарри, после того как сел и взглянул на него, сам выглядел довольно запыхавшимся и удивленным, даже не стал огрызаться, защищаясь. Вместо этого он чуть нахмурился и проворчал:

— Я на занятия опаздывал, Уизли.

Рон решил забыть о подозрениях, что все было подстроено заранее. Все-таки, насколько вероятным это было — Малфой заставил доспехи упасть, а потом вдруг почувствовал себя виноватым и спас Гарри жизнь? Если бы Гарри пострадал, тогда у Рона была бы причина избить Драко до состояния кровавого месива. Но этого не случилось, и он просто воскликнул:

— Ни фига себе, Гарри! Он спас тебе жизнь!

До того, как Гарри смог подняться на ноги, Драко ушел, прихрамывая и яростно ругаясь из-за того, что снова случайно спас Гарри Поттера от верной смерти.

Но на этом ничего не закончилось. Еще до ланча Гарри приписал инцидент с доспехами к череде остальных странных совпадений, чуть было не приведших к его смерти, и как мог, постарался забыть об этом. Других происшествий не было, если не считать одного странного случая на уходе за магическими существами — Миллисента Булстрод передала ему нечто, что оказалось плохо срифмованным любовным сонетом. Он прочитал его, скорчил гримасу удивления, положил в карман и забыл о нем.

Рон охотно рассказывал Гермионе о случае с доспехами, пока Гарри ковырял еду в своей тарелке. Не чувствуя себя особенно голодным, он извинился и поднялся, чтобы выйти из-за стола.

— О, Гарри! — воскликнула Гермиона, чуть ли не застенчиво. — Ты не можешь оставить это, — она показывала на кекс, безвкусно покрытый гриффиндорскими цветами с дрожаще выведенной зелеными брызгами надписью "Гарри". — Это подарок.

Он с сомнением взял его.

— А, ну, спасибо.

— Не благодари, это не от меня, — сказала она быстро. — Это от… девочки, которую мы оба знаем.

Рон чуть не подавился, и Гермиона сверкнула глазами. — Не от Джинни. От другой.

— О, — сказал Гарри рассеянно, пытаясь сделать вид, что ему не все равно. — Спасибо. Правда. Хмм.

Гарри, кивнув им, повернулся, чтобы уйти, он все еще держал в руках этот кошмарный кекс. Когда он скользнул к дверям, оттуда в зал как раз вошли Драко и еще какие-то пятикурсники со Слизерина. Драко злобно ухмыльнулся.

— Симпатичный кексик, Поттер, — фыркнул он.

Гарри перевел взгляд с кекса на бледное лицо Драко и обратно.

— Симпатичнее, чем ты, — соврал он.

Драко наклонил голову, притворившись обиженным.

— Правда? Даже несмотря на кривые буковки и несочетающиеся цвета? Вау, Поттер, если чертовым героям полагаются такие привилегии, я тоже хочу записаться.

— Если бы быть чертовым героем было так просто, Малфой, я сильно сомневаюсь, что ты оставался бы таким глупым ухмыляющимся задирой. В конце концов, все знают, что ты просто ревнуешь.

— К тебе и твоему кексу? Вряд ли. — Но Драко выглядел так, словно его гордость была задета, по крайней мере, немного.

Пожав плечами, Гарри нахмурился.

— Да мне все равно. Бери его, если хочешь.

Он протянул кекс Драко, и тот автоматически взял его. Кончики их пальцев соприкоснулись, взгляды встретились, и глаза Гарри сверкнули, только на секунду, тем жизненным светом, который отсутствовал в них еще мгновение назад.

— Драко! Драко, нет! Не трогай, это же Любовный Кекс!

Оба одновременно обернулись, чтобы увидеть Миллисенту Булстрод, с паническим видом стоящую возле слизеринского стола. Снова одновременно взгляды Гарри и Драко скрестились, яростный серебристый и невыразительный зеленый, когда на них снизошло озарение.

Любовный Кекс, приготовленный самой неспособной ведьмой из Слизерина, вряд ли мог получиться таким, каким он был задуман, а даже если бы и получился, смерть была в некотором смысле предпочтительнее, чем любовь к ней. Снова совершенно случайно Драко спас жизнь Гарри.

Он громко выругался, бросил кекс в Гойла и вылетел из зала.

После того, как Гермиона закончила с извинениями и объяснениями того, что Миллисента сказала только про кекс, а о любовном заклинании упомянуть забыла, Гарри тоже вышел из зала, странно смирившийся с этой новой игрой, в которую, кажется, задумала поиграть с ним судьба.

Он ждал, когда Драко снова спасет его от смерти. Весь день, на всех уроках, Гарри гадал, где его поджидает следующее происшествие. Это был способ убить время, хотя способ убивать время, внимательно слушая преподавателей, мог бы оказаться полезнее, учитывая приближающиеся экзамены.

К концу занятий ему стало уже почти плевать. Все-таки, в его состоянии совершенной апатии ко всему, Драко Малфой едва ли мог рассчитывать на большее, чем пара часов внимания.

Позднее тем же днем Гарри прогуливался, наслаждаясь хорошей погодой и наблюдая за тренировкой оружейного клуба на квиддитчном поле. Клуб был создан, чтобы обучать студентов пятого курса и старше обращению с оружием и физической борьбе, в основном потому, что в этом году Защиту от Темных Искусств преподавал профессиональный оружейный мастер. Рон вступил в клуб, как и большинство мальчишек Гарриного возраста, и даже несколько девчонок, но самого Гарри это не интересовало. Он вырос в мире магглов на фильмах, полных такого оружия, как кинжалы, луки и самострелы. Он был здесь для того, чтобы учиться магии, а не стрельбе из лука. Но все же, иногда ему нравилось наблюдать за этим, чем он сейчас и занимался, довольный, что не присоединился к клубу. День был жаркий и без того, чтобы много двигаться, а, стреляя из луков, похоже, приходилось двигаться слишком уж много.

Он лежал в траве, на спине, с закрытыми глазами, жара накрывала кожу теплыми кончиками пальцев, когда шорох травы под чьими-то шагами потревожил его, и он открыл глаза. Через секунду он сел, распахнув их.

— Малфой.

На расстоянии нескольких футов от него Драко удивленно замер. Удивление тут же скрылось за ухмылкой, и Драко протянул:

— Лежишь тут, поджидаешь невинных студентов в засаде, Поттер?

— Если я что-то знаю о тебе, Малфой, так это то, что невинным ты никогда не был.

— Значит, ты знаешь не так уж много, — Драко повернулся, чтобы уйти.

— Подожди.

Драко остановился и оглянулся через плечо, глаза Гарри болели, ослепленные сиянием солнца в его волосах, и он отчаянно пытался вспомнить, зачем вообще окликнул его.

— Ну, Поттер? Если тебе есть что сказать, давай уже, говори. Тут чертовски жарко, я хочу в замок.

Гарри не смог придумать, что бы такого сказать. Но ему, честно говоря, и не пришлось этого делать, потому что в этот момент один из хаффлпаффцев с пятого курса, занимающихся на поле, поскользнулся, выпуская стрелу из лука, лук развернулся резко вверх, стрела рванулась ввысь. Никто не видел, как она устремилась к ним, через секунду воткнувшись в руку Драко. Пролети она чуть ниже или не будь там его руки, она вонзилась бы Гарри прямо между глаз.

Случившееся потом произошло так быстро, что следующим, что увидел Гарри, был Драко, лежащий на спине, из раны текла кровь, стрела все еще торчала из руки, повыше локтя. Весь оружейный клуб мчался к ним, но они словно двигались в замедленной съемке, и Гарри склонился над Драко, заслоняя его от солнца своей тенью.

Впервые с тех пор, как Гарри и Драко вместе были в Запретном лесу на первом курсе, ужас превратил серебристо-серые глаза Драко почти в черные.

— Насколько... насколько все плохо? — прошептал он, пристально глядя на Гарри.

Гарри посмотрел на стрелу.

— Не так уж и плохо.

— Я умираю?

— Не думаю.

— Хорошо. Если бы я умер ради тебя, Поттер, я стал бы привидением и преследовал тебя вечно.

Гарри слабо улыбнулся.

— Наверняка. Хочешь, я это вытащу?

— Стрелу?

— Да.

— Зависит от того, сколько еще раз сегодня мне придется рисковать своей жизнью ради тебя? Потому что если это и дальше будет продолжаться, возможно, такая смерть будет наименее болезненной.

Улыбка Гарри стала шире, хотя он прикусил губу, чтобы сдержать ее.

— Думаю, на сегодня ты уже свободен. Только три, Малфой.

Драко кивнул, закрывая глаза.

— Тогда сделай это до того, как я заплачу. Чертовски больно. И не дай этому идиотскому оружейному клубу увидеть меня в таком состоянии, Поттер, иначе я сам тебя прикончу.

Оружейный клуб был еще в пути, и Гарри кивнул.

— Они все еще далеко, — сказал он ободряюще, обхватив руками стрелу. — Готов? Я сосчитаю до трех.

— Готов, — соврал Драко.

— Раз… — Гарри выдернул стрелу, и Драко взвизгнул, его глаза распахнулись, он попытался сесть, протягивая здоровую руку к горлу Гарри. — Лежи тихо, — проворчал Гарри. — Я закрою рану и уберу кровь, мы сможем сказать, что стрела никого не задела.

Идея спасти лицо перед оружейным клубом, очевидно, была более заманчивой, чем идея задушить Гарри, потому что Драко подчинился и упал обратно на траву, позволяя Гарри заняться его рукой и привести ее в порядок. Когда все было готово, он поднялся на ноги. 

— Только тронь меня еще раз, и я тебя убью.

Гарри смотрел, как Драко уходит, потом повернулся лицом к людям из клуба.

— Она пролетела мимо, — сказал он, протягивая стрелу обезумевшему хаффлпаффскому лучнику. — С ним все нормально.

Рон заметил кровь на стреле и на руке Гарри, но ничего не сказал.

* * *

Поздней ночью жара превратилась в сильную грозу, первые удары грома пробудили Гарри от беспокойного сна без сновидений. Сначала он не понял, что его разбудило, и недоуменно уставился в потолок. Вспышка молнии осветила комнату, и он в одно мгновение вылез из постели. Гарри любил грозы.

Схватив очки, он рванулся к окну, забрался на подоконник, и, быстро нацепив их, немного приоткрыл рот от восхищения. Небо было покрыто тучами различных оттенков фиолетового, с венами змеящихся сквозь них зигзагообразных молний. Дождь лился сплошным серым потоком, стучал по стеклу и пригибал траву. Ветер ревел, трепал деревья, ломая ветки и легко подбрасывая их в воздух.

Гроза была свирепой и неистовой, Гарри нравилась каждое ее мгновение.

Рассвет не принес разрядки, гроза еще не утихла. Тучи были такими плотными, что присутствие солнца в небе, ничего не меняло, кроме того, что Гарри нужно было готовиться к занятиям. Была пятница, и надвигающиеся выходные были облегчением для утомленного тела и измученного рассудка.

Он быстро принял душ и поспешил в гостиную, чтобы сесть у окна и смотреть на грозу, пока не настанет пора идти на завтрак.

Рон и Гермиона ушли вперед, и Гарри последовал за ними, только гораздо медленнее, потому что останавливался возле каждого окна посмотреть на бурю. Привыкшие к его увлечению грозами, они не стали ждать, и вскоре Гарри уже шел один, с приоткрытым ртом и сердцем, бьющимся быстрее, чем оно билось за все эти недели.

— О, чертов нескончаемый ад.

Он отвел взгляд от окна, оглянувшись через плечо. Драко шел в противоположном направлении, но остановился, когда увидел Гарри, чуть побледнев.

— Малфой, — рассеянно поприветствовал его Гарри хриплым, дрожащим голосом. Он едва заметил присутствие Драко, так был захвачен грозой.

Драко с опасением огляделся вокруг, словно искал потенциальные угрозы для жизни, не в состоянии решить, что лучше, развернуться и уйти туда, откуда пришел, или продолжать путь. Примерно посередине между ними было разбитое окно, через которое проникали струи дождя, но это выглядело вполне безопасно. Он глубоко вздохнул и начал осторожно продвигаться вперед. Решив, что достаточно постоял у окна, Гарри сделал то же самое, чуть не улыбнувшись, когда услышал, что Драко явно задержал дыхание, проходя мимо него. 

А потом, как раз когда они оказались плечом к плечу у разбитого окна, Гарри поскользнулся на луже, образовавшейся там, врезался в Драко и опрокинул того на пол, где его мантия сразу же насквозь промокла.

— Почему это происходит именно со мной? — яростно взвыл Драко.

Гарри только уставился на него, его лицо светилось, произошедшее его забавляло. Если бы кто-нибудь обратил внимание, то заметил бы, что лицо Гарри светилось чем-то впервые за долгие месяцы.

— Все в порядке, Малфой?

— Уйди от меня! Ты проклят! Не прикасайся ко мне!

Гарри задыхался от смеха, спеша в зал. Если это было проклятье, ему оно уже почти нравилось.